«Проезжая Протву, вспомнил своё детство. Всю местность в этом районе знал прекрасно, так как в юные годы исходил её вдоль и поперёк. В десять километрах от Обнинского, где остановился штаб Резервного фронта, моя родная деревня Стрелковка. Сейчас там остались мать, сестра и её четверо детей. Как они? Что, если заехать? Нет, невозможно, время не позволяет! Но что будет с ними, если туда придут фашисты? Как они поступят с моими близкими, если узнают, что они родные генерала Красной Армии? Наверняка
расстреляют! При первой же возможности надо вывезти их.

Через две недели деревня Стрелковка, как и весь Угодско-Заводский район, была занята немецкими войсками. К счастью, я успел вывезти мать и сестру с детьми.

Мои земляки оказали врагу серьёзный отпор в районе был организован партизанский отряд, который возглавил мужественный борец за Родину, умный организатор, комсомолец-пограничник Виктор Карасёв».

«Бои за Скирманово - с 11 по 14 ноября - прошли очень удачно. Артиллеристам, миномётчикам и «катюшам» удалось нанести фашистам большой урон, а дружные атаки пехоты, поддержанные танками, довершили дело. Большую пользу принесла, во-первых, сильная группа автоматчиков-ополченцев, пробравшаяся ночью перед атакой в расположение противника, а во-вторых, выдвинувшиеся во фланг и почти в тыл гитлеровцам кавалеристы такого боевого генерала, как Плиев. Правда, герои конники сами попали в трудное положение, поскольку после завершения операции им пришлось с боем пробиваться назад. Но сражаться в тылу врага им было не впервой, и своё дело они выполнили с честью.

Разгром немецко-фашистских войск, занимавших Скирманово и другие селения, был полный. 10-я немецкая танковая дивизия, предназначавшаяся для перехвата Волоколамского шоссе, с большими потерями откатилась далеко назад».

«12 мая войска Юго-Западного фронта перешли в наступление в направлении на Харьков. Вначале эта операция развивалась успешно. Наши войска прорвали оборону противника и за трое суток продвинулись на 25-50 км. И. В. Сталин был доволен. Это дало, как вспоминает А. М. Василевский, повод Верховному бросить упрёк Генштабу в том, что по его настоянию он чуть было не отменил столь удачно развивающуюся операцию.

Но из-за нерешительности командования Юго-Западного фронта в отношении ввода в сражение танковых соединений операция дальнейшего развития не получила. Этим незамедлительно воспользовался противник.

Утром 17 мая 11 немецких дивизий из состава армейской группы Клейста перешли в наступление из района Славянск - Краматорск против советских 9-й и 57-й армий Южного фронта. Оборона была прорвана. За двое суток враг продвинулся до 50 км и вышел во фланг войскам левого крыла Юго-Западного фронта в районе Петровского».

«В июне борьба за город-крепость с каждым днём становилась ожесточённее. Я ежедневно ждал вопроса Верховного Главнокомандующего: «Как в Севастополе?» Желая получать информацию из первых рук, он нередко приказывал мне докладывать ему по телефону. В ту пору Б.М. Шапошников уже сильно болел, и обязанности начальника штаба переходили в руки А.М. Василевского.

После наших неудач у Керчи мои доклады о героической борьбе защитников Севастополя вызывали у И.В. Сталина, как я видел, явно тёплое чувство. Кажется, Черчилль где-то сказал, что, находясь у власти, человек не имеет представления, «каким чертовски тяжёлым может быть положение обыкновенных рядовых людей». Но тяжёлое положение севастопольцев в тот момент мы все хорошо представляли».

«Разведгруппе удалось захватить "языка". Он оказался ефрейтором Шмидтом из 181-го пехотного полка 52-й пехотной дивизии. При допросе Шмидт сказал, что его полк наступает на Тарусу. Если ему сохранят жизнь, он к роведёт разведгруппу к оперативной части штаба полка. Это возможность была использована. Разведчики бесшумно подошли к штабным повозкам, часовых и захватили все оперативные документы, приказы и карты штаба полка. Возвращаясь из рейда, они на лесной дороге захватили в плен восемь вражеских солдат с грузовиком. В это же время передовой отряд 1283-го полка захватил двух пленных из пехотной дивизии СС.

Изучив документы и показания пленных, штаб 60-й дивизии точно установил направление наступательной операции противника».

«Прибыв на калининское направление, я попал в чрезвычайно сложную обстановку. В очень трудных условиях пришлось перегруппировать войска и манервировать ими. В связи с созданием Калининского фронта 17 октября я был назначен командующим войсками этого фронта. Сформирование Калининского фронта к северу от Волжского водохранилища явилось правильным и своевременным мероприятием Ставки. Это дало возможность надежно укрепить центральный участок нашего стратегического фронта, прочно связав его с Северо-Западным направлением.

Нам удалось остановить врага за Калинином. Противник втянулся в тяжёлые бои, что, безусловно, ослабляло его силы, предназначавшиеся для удара на Москву».

«В штаб фронта я пришёл ровно в 10 часов 12 сентября и сразу же был при-
нят командующим А. И. Ерёменко и членом Военного совета фронта Н. С. Хрущёвым. Мне объявили, что меня назначают командующим 62-й армией. Командующий фронтом спросил:
- Как вы, товарищ Чуйков, понимаете задачу?

Я не ожидал, что мне придётся отвечать на такой вопрос, но тут же ответом.
- Город мы отдать врагу не можем, он нам, всему советскому народу очень дорог; сдача его подорвала бы моральный дух народа. Будут приняты вое меры, чтобы город не сдать. Мы отстоим город или там погибнем. Командующий и член Военного совета сказали, что задачу я понимаю правильно».

«События мая и июня показали просчёты Ставки. Наши вооружённые силы на юге вновь подверглись суровым испытаниям.
В конце апреля наступление наших войск в Крыму окончилось неудачей.

8 мая противник, сосредоточив против Крымского фронта свою ударную группировку и введя в дело многочисленную авиацию, прорвал оборону. Наши войска, оказавшись в тяжёлом положении, были вынуждены оставить Керчь.

4 июля после девяти месяцев осады, многодневных
и ожесточённых сражений, в которых советские моряки, бойцы сухопутных войск обрели бессмертную славу, _____________ был оставлен нашими войсками. Крым был полностью потерян, что
в значительной степени осложнило для нас общую обстановку
и, естественно, облегчило её для противника, который высвободил одну из боеспособных армий и значительные средства усиления».

«После тщательного обсуждения вопроса о том, как мы могли бы облегчить тяжесть положения на восточном фронте, мы пришли к следующим заключениям:
1) В соответствии с нашим соглашением мы будем продолжать снабжение СССР военными материалами северным маршрутом. <…>
6) Мы готовы, если советское правительство согласно, послать вам в Мурманск 4 истребительные и 2 бомбардировочные эскадрильи, с тем чтобы вы могли соответственное количество вашей авиации перебросить из Мурманска на другие участки фронта. Наши эскадрильи могут прибыть в конце июля...»

«Вражеская авиация бомбила аэродромы, расположенные вокруг Минска. Как ни самоотверженно дрались наши лётчики-истребители, немецкие самолёты господствовали в воздухе, и то там, то здесь раздавались взрывы бомб.Так прошёл день, затем второй. На третьи сутки ко мне пришла жена. Она принесла обмундирование, документы и пистолет.Я ожидал увидеть её расстроенной и напуганной. Однако ошибся. Наташа успела найти своё место среди участников обороны: вместе
с другими женщинами набивала патронами пулемётные ленты, создавала пункты первой медицинской помощи.

Ни я, ни Наташа не могли тогда предположить, что мы долго-долго не увидимся и будем считать друг друга погибшими...

Когда она ушла, мною овладело тягостное чувство. Мучило собственное бессилие: где-то товарищи ведут с врагом бой, а я ничем не могу им помочь».

«31 мая командующие фронтами получили директиву Ставки, во исполнение которой и началась конкретная подготовка войск к действиям в предстоящей операции.Планом Ставки предусматривалось нанесение трёх мощных ударов:

1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов в общем направлении на Вильнюс;

1-го Белорусского фронта на Барановичи;

2-го Белорусского фронта во взаимодействии с левофланговой группировкой 3-го Белорусского фронта и правофланговой группировкой 1-го Белорусского фронта в общем направлении на Минск.

Ближайшими задачами 1-му Прибалтийскому и 3-му Белорусскому фронтам ставились разгром витебской группировки, ввод в прорыв танковых и механизированных войск и развитие главного удара на запад с охватом своей левофланговой группировкой борисовско-минской группы немецких войск».

«Эту узкую полосу земли, застроенную домами и заводами, обороняла 62-я армия генерала Чуйкова, сдерживая сильнейший натиск самой боеспособной 6-й немецкой армии, прошедшей победным маршем по Бельгии, Голландии и Франции и усиленной многочисленными танковыми корпусами.

За всё время боёв немецким танкам только один раз удалось прорваться к Волге в районе Мамаева кургана, но ударами наших штурмовиков они были уничтожены. Наши войска севернее Сталинграда осуществляли сильнейший нажим на немцев, стремясь оттянуть как можно больше войск, нацеленных на Сталинград, и этим оказать помощь защитникам города.

Наша дивизия вступила в бой в середине августа севернее города Сталинграда в районе балки Грачи, прозванной "Долиной смерти" (юго-западнее населённого пункта Ерзовка)».

«Октябрь. Холод, дождь, грязь. Немцы всё ещё предпринимают отчаянные, но безуспешные усилия захватить Сталинград и прорваться к Волге.

Полки нашей 252-й стрелковой дивизии прибыли с Урала и были направлены на северный участок фронта. Ранним утром подразделения занимали позиции, пройдя по раскисшей дороге километров тридцать.

В километре или чуть ближе через моросящую серость дождя проглядывала высота. На её склоне –– немецкая оборона, а у подножья метрах в трёхстах от высоты –– наши окопы. Вправо и влево чернеют подбитые танки. Сквозь дождь и утреннюю мглу проступало десятка два изуродованных немецких машин, среди них четыре-пять наших. Видно, жаркими были бои, вынудившие немцев перейти к обороне».

«Каждый шаг, каждый кусок земли, каждый камень здесь яснее всяких слов свидетельствовал, что на подступах к имперской канцелярии и рейхстагу, в самих этих зданиях борьба шла не на жизнь, а на смерть… Условия для борьбы в самом рейхстаге были очень тяжёлые и сложные. Они требовали от бойцов не только мужества, но и мгновенной ориентировки, зоркой осторожности, быстрых перемещений от укрытия к укрытию и метких выстрелов по врагу. Колонны при входе в рейхстаг и стены были испещрены надписями наших воинов. В лаконичных фразах, в простых росписях солдат, офицеров и генералов чувствовалась их гордость за советских людей, за Советские Вооружённые Силы, за Родину и ленинскую партию, за то, что, преодолев неимоверные трудности, они пришли в логово фашизма и в трудных сражениях одержали победу».

«31 мая командующие фронтами получили директиву Ставки, во исполнение которой и началась конкретная подготовка войск к действиям в предстоящей операции. Планом Ставки предусматривалось нанесение трёх мощных ударов:

1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов в общем направлении на Вильнюс;

1-го Белорусского фронта на Барановичи;

2-го Белорусского фронта во взаимодействии с левофланговой группировкой 3-го Белорусского фронта и правофланговой группировкой 1-го Белорусского фронта в общем направлении на Минск.

Ближайшими задачами 1-му Прибалтийскому и 3-му Белорусскому фронтам ставились разгром витебской группировки, ввод в прорыв танковых и механизированных войск и развитие главного удара на запад с охватом своей левофланговой группировкой борисовско-минской группы немецких войск».